В сцене «Царские па юты» вскипает трагическая исповедь монарх

Автор попытался – в жанре свободной интерпретации («по мотивам») представить некоторые смысловые срезы антропологической теории Мартина Бубера, мыслителя, чьи сочинения лишь сравнительно недавно и крайне вяло вошли у нас в философско-эстетический обиход.

Пушкинский диалог – особенно в «Борисе Годунове» – своей новаторской сутью обращен не только в прошлое (суровая полемика с драматургией восемнадцатого столетия, при очевидном приятии вершинных ее образцов), но и в будущее

Но это только на скорый взгляд. Непреднамеренно, стихийно он работает по законам переходной поэтики, и это обязывает нас судить о стройности диалогических его конструкций в контексте этих именно законов.

Терпение творца образа Хиггинса истощилось! Нахохотавшись вволю,- а миссис Патрик Кэмпбелл активно поддерживала его в этом,- он закричал:

Итак, отложив на время свои основные литературные занятия, Бернард Шоу направлялся в театр и приступал к репетициям. Он делал это не ради самолюбия, не из тщеславия только, дабы скорее увидеть на сцене свои «злополучные» детища, от которых отказывались прославленные актеры-режиссеры.

Третьим аргументом в пользу введения выборочного контроля является то обстоятельство, что при испытаниях, связанных с разрушением образца, вообще невозможно контролировать качество продукции иначе, чем осуществляя выборочные пробы.

Мне хорошо известно, что некоторые обвиняли Ваймана в пристрастии к «чрезмерной изобразительности», в злоупотреблении «зрительным рядом» художественного выражения. Думается, однако, что эти упреки лишены основания. Они, как правило, исходили от лиц, не наделенных способностью мыслить образами.

Вообще, как мне кажется, о чем бы мы с ним ни говорили, в его сознании подспудно жили мысли о музыке. В самый неожиданный момент он мог спросить: