Монолог о высшей власти
В сцене «Царские па юты» вскипает трагическая исповедь монарх
…Достиг я высшей власти;
Шестой уж год я царствую спокойно.
Но счастья нет моей душе…
И далее Борис сравнивает это тайное свое внутреннее «звучание» с юношеской жаждой любовных утех: едва мы утоляем ее, как тотчас место ее заступает скука. И вот итог: «Ни власть, ни жизнь меня не веселят». Из будущего, из диалогического далека на эту исповедную реплику как бы всем собой уловив ее веяние в соборном пространстве, отзывается Самозванец (в разговоре с Мариной):
Что Годунов? Во власти ли Бориса
Твоя любовь, одно мое блаженство?
Нет, нет. Теперь гляжу я равнодушно
На трон его, на царственную власть.
Твоя любовь… что без нес мне жизнь
И славы блеск, и русская держава? (курсив мой. – С. В.).
Реплика компонуется таким образом, как если бы монолог Бориса был услышан также и Мариной, т. е. ежели бы и она сподобилась участвовать во внеконтактном общении с царем. Самозванец парирует идею «высшей власти», низводя ее на уровень «управленческой», державно-иерархической процедуры. (Впрочем, и сам Годунов разфаппчивает «власть» и «жизнь».) «Высшей власти» недоступна любовь красавицы Марины – и уже тем самым она утрачивает статус «высшей» – так думает Лжсдимитрий. Годунов переобременен «державностью», оттого опостыли ему и власть, и жизнь! Лжедимитрий неконтактно улавливает веяние этих слов и удерживает его в реплике, адресованной Марине; здесь «власть» и «жизнь» сопряжены структурно, – они симметрично замыкают смежные строки, однако сближены в ином, совсем не годуновском контексте: равнодушие к «царственной власти» и даже к самой жизни для него -Ш неизбежное следствие утраты любви к Марине.
В эпизоде «Царские палаты», прослышав о «воскрешении» Димитрия и его намерении перейти во главе «толпы безумцев» литовскую границу. Борис восклицает:
…Слыхал ли ты (Шуйский. – С. В.) когда, Чтоб мертвые из гроба выходили
Допрашивать царей, царей законных… (курсив мой. – С. В.).
Оставьте комментарий!
Вы должны быть авторизированы чтобы оставлять комментарии.