ТИПОЛОГИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ
3. ТИПОЛОГИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ
В ходе своего исторического развития разнообразные сообщества выработали множество типов политической культуры, каждый из которых отражает преобладание в стиле поведения людей определенных ценностей, норм и стереотипов, форм властвования и взаимоотношений с правителями, а также иных элементов, сложившихся под доминирующим воздействием особых исторических, географических, экономических духовных и прочих факторов. В основе, например, марксистского подхода к классификации политических культур находится то положение, что существующие в рамках одного и того же типа общества политические культуры имеют общие существенные черты. Соответственно этому выделяются типы политических культур рабовладельческого, феодального, буржуазного и социалистического обществ.
Наиболее разработанную классификацию политических культур на основе этого подхода выполнил польский ученый Ежи Вятр. Так, с его точки зрения, рабовладельческому и феодальному обществу соответствует тип традиционной политической культуры, характеризующийся признанием священного характера власти и традиций в качестве регулятора политических отношений. В рамках данного типа политической культуры ученый выделяет племенную, теократическую и деспотическую ее разновидности, которые могут различным образом сочетаться друг с другом. В буржуазном обществе Вятр выделяет два основных типа политической культуры: демократический и автократический. Первый характеризуется высокой активностью граждан и их широким политическими правами. Второй тип политической культуры в качестве идеала государства признает сильную и неконтролируемую власть, ограничивающую демократические права и свободы граждан, например, фашистские режимы.
Широко известна классификация типов политической культуры, разработанная американскими политологами Г. Алмондом и С. Вербой и изложенная ими в работе «Гражданская культура». Сопоставляя политические системы Великобритании, Италии, США, ФРГ и Мексики, они выделили три
основных типа политической культуры: приходский (патриархальный), подданнический и активистский (политическая культура участия).
Приходская политическая культура характеризуется ориентацией на местные, национальные ценности и может проявляться в форме местного патриотизма, семейственности, коррупции, трайбализма. Член такого общества пассивен в политике, не участвует в ней даже в роли, например, избирателя. Данный тип культуры характерен для молодых независимых государств, в которых политическая культура оказывается наслоением множества более мелких субкультур. Иными словами, этот тип политической культуры определяется тотальным отрывом населения от политической жизни, полным неведеньем о ней. В таких обществах отсутствуют специализированные политические роли, правители выполняют одновременно и юридические, и социальные, и идеологические (религиозные) функции. Политические, экономические и религиозные ориентации населения не дифференцируются. Преобладает территориальная и социально-культурная идентификация: человек идентифицирует себя в первую очередь как часть локального сообщества – рода, деревни, племени и т.п.
Подданническая политическая культура отличается сильной ориентацией социальных субъектов на политическую систему и результаты деятельности властей, но слабым участием в обеспечении функционирования этой системы. Носители подданнической политической культуры осознают существование специализированных политических институтов, имеют к ним негативное или позитивное отношение, но не склонны принимать участия в политической деятельности. От центральной власти, подданные в этом случае, ожидают либо наказания, либо поощрения.
Следовательно, подданническая политическая культура предполагает пассивное и даже отстраненное отношение индивида к политической системе. Он ориентируется на традиции, хотя политически вроде бы сознателен. Подчиняясь власти, индивид ожидает от нее различных благ (социальных пособий, гарантий и т. д.) и опасается ее диктата. Именно эта политическая культура доминировала в СССР, начиная с 20 – 30-х годов, и не только тогда, но практически на протяжении всей истории Российского государства.
Политическая
культура участия отличается политической активностью населения. Граждане стремятся воздействовать на политическую систему, направлять ее деятельность с помощью различных законных средств влияния – выборов, референдумов и т.д. Именно в этом направлении сегодня происходят изменения политической культуры Республики Беларусь.
Из смешения элементов этих трех чистых типов возникают еще три вида политической культуры: патриархально-подданническая, подданнически-активистская и патриархально-активистская. Именно эти смешанные типы политической культуры, по мнению Г. Алмонда и С. Ве-рбы, преобладают в истории различных обществ. Основной вывод исследователей заключался в том, что наиболее оптимальным для стран стабильной демократии выступает так называемый смешанный тип политической культуры, выявленный почему-то только в Великобритании и США, (а в ФРГ, Швеции и других странах? – А.М.) – гражданская
политическая культура, или политическая культура гражданственности. В рамках этой культуры многие граждане могут быть активными в политике, но многие другие играют более пассивную роль подданных. Даже у тех, кто исполняет гражданскую роль, качества подданных и прихожан не полностью вытеснены. Это означает, что активный гражданин сохраняет свои традиционалистские, неполитические связи, равно как и пассивную роль подданного. Политическая деятельность представляет собой лишь часть интересов граждан, причем, как правило, не очень важную их часть. Сохранение других ориентаций ограничивает степень их включенности в политическую деятельность и удерживает в определенных рамках. Более того, ориентации прихожанина и подданного не просто сосуществуют с ориентациями участника, они пронизывают и видоизменяют их. Так, первичные связи важны в становлении типов гражданского сознания. Кроме того, взаимопроникающие структуры общественных и межличностных связей имеют тенденцию воздействовать на характер политических ориентаций – делают их менее определенными.
Согласно Г. Алмонду и С. Вербе, для гражданской политической культуры характерны два противоречия: 1) между высокой оценкой своего потенциального влияния на политические решения и более низким уровнем реального влияния; 2) между степенью распространения вербального признания обязательности участия граждан в политической жизни и реальной значимостью и объемом участия. Эти противоречия, по мнению авторов «Гражданской культуры», помогают понять, каким образом в странах развитой демократии разрешается дилемма, оптимальное сочетание сторон которой крайне важно для поддержания стабильности: между активностью и влиятельностью неэлитных групп и их пассивностью и невлиятельностью, между властью правящей элиты и ее подконтрольностью и ответственностью. С одной стороны, бездеятельность обыкновенного человека помогает обеспечить правящие элиты властью в той мере, которая необходима для эффективного решения проблем. С другой стороны, роль гражданина как активного и влиятельного фактора, обеспечивающего ответственность элит, поддерживается благодаря его приверженности нормам активного гражданства и его убежденности, что он может быть влиятельным субъектом политики.
Таким образом, гражданин в стране с гражданской политической культурой является потенциально активным. Он не выступает как постоянный участник политического процесса, редко активен в политических группах, но при этом обладает резервом потенциальной влиятельности, т. е. он считает, что в случае необходимости может мобилизовать свое социальное окружение в политических целях. Гражданин, живущий в такой стране, в большей степени склонен поддерживать на высоком уровне политические связи, входить в какую-либо организацию и участвовать в неформальных политических дискуссиях. Эти виды деятельности сами по себе не указывают на активное участие в процессе принятия политических решений, но делают такое участие более вероятным.
Помимо приведенной классификации, ставшей уже «классической», в политической науке существует достаточно большое количество других типологий политической культуры. Тот же Г. Алмонд в другом, более позднем своем исследовании, выделяет гомогенный, фрагментированный, смешанный и тоталитарный ее типы. Каждый из них характеризуется своими особыми признаками.
Для гомогенного
типа политической культуры, существующего в англосаксонских странах с либерально-демократической системой, характерны наличие в обществе большого количества различных, но мирно сосуществующих и в целом дополняющих друг друга ценностей и установок, по преимуществу ненасильственное разрешение политических конфликтов на основе норм права и с учетом интересов всех участвующих в конфликте сторон. Одновременно большинство общества принимает существующую политическую систему, ее институты и механизмы.
Фрагментированный тип политической культуры связан с наличием в обществе различных ценностей, идей и установок, с отсутствием общественного согласия относительно основных принципов политического устройства и правил поведения в политике, т.е. в стране могут существовать влиятельные политические силы, допускающие насильственное свержение политического строя. Данный тип политической культуры свойственен для слаборазвитых в социально-экономическом и культурном отношении стран и обществ, расколотых на враждующие группы по национальным, религиозным, культурным и политическим признакам (развивающиеся страны бывшего «третьего мира»).
Смешанный тип политической культуры сочетает в себе черты гомогенного и фрагментированного ее типов. Это значит, что по одним вопросам согласие в обществе существует, но по другим сохраняется жесткая конфронтация. Например, в некоторых из развитых и многонациональных стран Запада (Канада, Великобритания, Бельгия) имеется консенсус относительно существующей социально-экономической модели, но при этом сохраняются конфронтация и напряженность в межэтнических отношениях.
Для тоталитарного типа политической культуры характерны преобладание в обществе коллективистской психологии и ценностей, общая нетерпимость к инакомыслию, игнорирование отличных от «общенародных» индивидуальных и групповых интересов, культ неограниченной государственной власти, ставка на силу в разрешении конфликтов, поиск внутренних и внешних врагов, на которых с целью сплочения и мобилизации общества направляется всеобщая ненависть.
Известна еще одна типология рассматриваемого феномена, разработанная Г. Алмондом. Он различает четыре типа политической культуры: англо-американскую, континентально-европейскую, доиндустриальную (авторитарно-патриархальную) и тоталитарную. Англо-американскую политическую культуру отличают следующие черты. Во-первых, она является светской и прагматической: политика здесь выступает не в обличии непримиримой борьбы сил добра и зла, прогресса и реакции, а всего лишь как столкновение групповых интересов, каждый из которых имеет право на существование. И поскольку здесь отвергается фаталистический принцип предопределенной коллективной судьбы, который давал о себе знать в привычной для нас теории «непреложных исторических закономерностей», то политический процесс выступает как «процедура открытия» реальных возможностей и влияния различных общественных групп, а также как ограничитель их стихийной экспансии.
Во-вторых, эта культура отличается однородностью, т.е. общенациональным консенсусом по основным, базовым ценностям и ненарушаемым правилам политической игры. Практическим тестом, подтверждающим наличие этого признака, является то обстоятельство, что здесь не только победившая партия признает законность и справедливость правил игры, в которой она победила, но и побежденная партия – тоже, хотя именно ей это признание дается труднее. Что дает побежденной стороне силы вынести свое поражение и не броситься в омут борьбы любыми средствами, не прибегнуть к тактике террора или саботажа? В первую очередь, прагматическое видение действительности: убеждение в том, что в ходе выборов сталкивались не силы добра и зла, а всего лишь мирские, земные интересы, каждый из которых законен. Далее, представление о том, что общественная жизнь не представляет собой игру с нулевой суммой, при которой благополучие одной стороны покупается ценой ущемления другой. Наконец, уверенность в том, что политические победы и поражения не являются окончательными: следует просто потерпеть до следующих выборов. Ясно, что такой культуре чужд политический романтизм: предчувствие конца мира, кануна «величайших переворотов», «окончательных развязок» истории и т.д.
В политическом спектре эта культура центристская. Ее олицетворяет «партия середины», которую в других политических культурах презрительно называют «болотом». Электорат крупнейших партий всегда тяготеет к центру, например к «единороссам» в России, республиканцы, представляющие в США правый спектр, тяготеют к нему справа, а демократы – слева. Поэтому и партийная политика балансирует вокруг центра: всякое смещение позиций в духе правого или левого радикализма угрожает политическим вакуумом; по краям политического спектра массовый избиратель, как говорится, «не водится».
В отдельные моменты истории традиция центризма может прерваться, например, в американской политической лексике это обозначается как «смена рубежей». Но если взять долговременный период, то доминанта политического центризма не вызывает сомнений. С этим связана высокая преемственность различных периодов той же американской истории: приход новой администрации, столь же близкой к центру, как и предыдущая, не нарушает размеренной ритмики, не порождает ожиданий какого-то «нового порядка».
Анализируя континентально-европейскую политическую культуру, Алмонд указывает на ее смешанный, или переходный характер. Наряду с общепринятым восприятием политики как борьбы групповых интересов здесь сохраняет влияние ее понимание как борьбы идеалов, столкновения добра и зла. Эта традиция накладывает свой отпечаток на массовое восприятие политического процесса как борьбы политических деятелей за новые идеалы и пути развития. Электорат здесь резко поляризуется на левых и правых при явной малочисленности центра. Поэтому и политическим лидерам невыгодно демонстрировать центризм, ибо это угрожает утратой массовой социальной базы и вызывает презрительное неприятие с обеих сторон. В такой ситуации шанс на победу имеют только партии и коалиции с ярко выраженной правой или левой ориентацией. Поэтому и политическое время в континентальной культуре отличается выраженной цикличностью. Каждая победившая партия пытается начать национальную историю «сначала» и «переделать» ее.
К политическому противнику здесь порой относятся как к не приятелю, с которым компромиссы неуместны. Поэтому важнейший из демократических принципов, касающийся охраны прав политического меньшинства, постоянно ставится под вопрос в качестве помехи для амбиций победившего «авангарда». Но тем самым в историю закладывается механизм цикла – побежденная сторона ждет своего часа, чтобы развернуть движение истории в противоположном направлении. Так, французские политологи подсчитали, что с 1789 по 1958 гг. Франция пережила 16 политических режимов. И после каждого переворота французы чувствовали себя как бы помещенными в «новую историю». Только в последние годы французская политическая культура демонстрирует тенденцию к центризму.
Можно отметить, что политический центризм, принципы плюрализма, готовность защитить права политического меньшинства – это не что иное, как инструмент борьбы с так называемой «цикличной» историей. В самом деле, чем безусловнее победа одной стороны над другой, чем последовательнее возводится однопартийная «воля» в общеобязательный закон, тем и сильнее скажется в будущем эффект бумеранга, ударяющего по нынешним победителям или их наследникам. И наоборот, признав права и интересы другой стороны, сегодняшние победители расширяют горизонт предсказуемой и преемственной политики, предотвращая ее трагическую цикличность.
Таким образом, сопоставление англо-американской и континентально-европейской политических культур является в какой-то мере примечательным, чтобы быть принятым во внимание и у нас, вырабатывающих стратегию политической модернизации и сопоставляющих различные ее модели, хотя, конечно, дихотомия Алмонда должна быть переосмыслена, применительно к нашей действительности, нашим реалиям.
Что же касается авторитарно-патриархальной и тоталитарной политических культур, то их характеристики общеизвестны.
Принимая во внимание то, что люди неодинаково осваивают ценности и нормы, присущие различным сообществам, политологи выделяют консенсусную и поляризованную политические культуры. Консенсусная культура характеризуется значительной степенью сплоченности граждан вокруг основных ценностей общества, целей государства. Поэтому здесь, как правило, высока и лояльность граждан к правящим кругам, политическим ориентациям режима. При поляризованном типе сложившиеся в обществе субкультуры отличаются очевидным несовпадением базовых ценностей и ориентиров политической деятельности населения, элиты и электората. В странах с многосоставной политической культурой обычно отсутствует согласие между группами граждан относительно перспектив общественного развития, методов реформирования, моделей будущего.
Поскольку степени взаимонепонимания различаются в зависимости от страны, в рамках поляризованной культуры выделяются и особые подтипы. Например, в сегментированных (разделенных) культурах все-таки существует определенный консенсус относительно главных, национальных ценностей. Вместе с тем здесь местная лояльность нередко преобладает над национальной, слаба действенность правовых, легитимных процедур, распространено весьма сильное недоверие социальных групп друг к другу, а приходящие к власти правительства нестабильны и недолговечны. Сегментированные политические культуры характерны для переходных обществ или тех государств, где идет процесс консолидации нации на базе основных этносов. Такому подтипу культуры присущи значительная доля апатичных и отчужденных от власти групп населения, острые политические дискуссии о целях и способах общественных преобразований.
Типы политической культуры могут определяться и на более общих основаниях, указывающих на универсальные черты разнообразных стилей политического поведения людей в тех или иных странах. Например, ученые отмечают существование рыночной (где политика понимается как разновидность бизнеса) и этатистской (государственнической) политических культур (с главенствующей ролью государственных институтов в организации политической жизни и определении условий участия в ней индивидов).
В научной литературе встречается также дифференциация политкультуры на
традиционную
(соответствующую аграрному этапу развития общества), модернистскую (развивающую свои традиции и ценности на основе индустриального способа производства) и пост-модернистскую (формирующую нормы, исходя из доминирования постиндустриальных ценностей, качественного повышения политической роли электронных СМИ, новейших информационных технологий).
Итак, политическая культура – многосложный и неоднородный комплекс. В нем представлены различные уровни и типы культуры: личностный, групповой, классовый, регионально-национальный, общественной системы в целом. В отличие от культуры общества выделяются, как уже отмечалось, политические субкультуры, присущие отдельным группам населения или же частям системы. Так, в белорусском обществе достаточно отчетливо видятся субкультуры молодежи и ветеранов войны, так называемой номенклатуры и интеллектуальной элиты (научной и художественной интеллигенции), партий, национальных групп, формирующегося слоя предпринимателей.
Мы уже приводили определение политической субкультуры У. Розенбаума. Понятие «политическая субкультура» можно определить и по-другому: как совокупность групповых ценностей, норм, моделей поведения, ориентаций в политике, входящих в качестве подсистемы в политическую культуру социума в целом и характеризующихся наличием ряда устойчивых и специфичных признаков, благодаря которым их можно отличить от других аналогичных подсистем. Данная специфика обусловливается прежде всего тем, что субкультура базируется на определенной социальной, территориальной, профессиональной, экономической, религиозной или иной общности ее носителей. Существование субкультур характеризует неоднородность самого общества, тех условий бытия, в которых протекает жизнь различных его групп. В свою очередь, это вносит неоднородность в процесс преемственности, формирования и заимствования тех или иных компонентов как духовной, так и политической культуры.
Различают политическую культуру молодежи, женщин, интеллигенции, творческой элиты, служащих государственного аппарата, деревенскую, городскую, этническую субкультуры
и др.
Наличие в обществе множества политических субкультур может оказаться источником дестабилизации общественно-политической жизни. Иногда отдельные субкультуры настолько отличаются от общей политической культуры, что могут рассматриваться в качестве самостоятельных контркультур. Стабильности общества способствует единство его политической культуры. Видимо, нереальной является задача преодоления множественности политических субкультур, однако можно и следует стремиться к совместимости между различными субкультурами, к согласованию взглядов всех социальных групп по коренным вопросам жизни общества.
В мире существует определенное количество стран, в которых вообще отсутствует общенациональная политическая культура и поэтому невозможно выделить субкультуры. Например, Нигерия, где вражда между различными племенами и народностями уже приводила к затяжным конфликтам и даже войне, или Северная Ирландия (Ольстер), где существуют непримиримые противоречия католической и протестантской общин, способные при соответствующих условиях вылиться во взаимное истребление и гражданскую войну, что уже имело место в их истории. Обычно же носителями политических субкультур выступают группы, проживающие в определенной части страны. Например, франкоязычные жители Канады (провинция Квебек), баски в Испании, жители южных штатов США и шахтерских городков на северо-западе Англии, различные территориальные группы казаков (донские, терские, уральские, сибирские) и др.
В то же время существуют субкультуры, сформировавшиеся не по территориальному, а по религиозному, социально-бытовому либо половозрастному признаку, и распространенные в самых разных регионах страны. Например, связанная со многими радикальными идеями молодежная субкультура 60-х годов, распространенная во многих странах Запада.
В целом же существование в обществе политических субкультур – явление вполне нормальное, естественное, однако лишь при наличии следующих условий: 1) если ценности и нормы определенной субкультуры не вступают в непримиримый антогонизм с ценностями общенациональной политической культуры; 2) если ее носители терпимо и с уважением относятся к субкультурам и ценностям других социальных групп; 3) если в рамках общества и общенациональной политической культуры существуют общие ценности и нормы, разделяемые носителями различных субкультур. Например, уважение к институтам демократии, к правам и свободам человека и т.д.
Возвращаясь к типологии политической культуры в целом, следует отметить, что в содержательном отношении существуют самые общие критерии ее типологизации, заданные спецификой цивилизационного устройства отдельных регионов – Запада и Востока (либо Севера и Юга), ценности и традиции, которых формируют основы почти всех ее видов. Идеалы и нормы политической культуры западного типа воплощают ценности гуманизма, человеческой свободы, плюрализма мнений и убеждений. Они базируются на индивидуализме как мировоззренческой и поведенческой позиции, когда абсолютным приоритетом обладают самоценность человека, его личная свобода и автономия, ответственность за собственное благополучие и долг перед государством. В политику такие принципы привнесла философия, для которой право – важнейший инструмент властвования, формирующий его стиль, гарантирующий самоопределение личности, развитие свободного рынка и статус государства как нейтрального, подчиненного гражданскому обществу органа регулирования. Этот философский подход предполагает широкий идеологический и политический плюрализм, выборность представителей всех ветвей и уровней власти при систематическом контроле общественности за ними, наличие механизмов, уравновешивающих различные элитарные группировки и центры власти.
Ориентируясь на рациональную организацию политики, эти идеалы и принципы воплощают ценности политического диалога, достижения компромисса и уважения к партнеру. С течением времени такой подход помог превратить политический мир Запада из сферы борьбы непримиримых ценностей и целей в пространство прагматичного согласования интересов, где главное место заняли институты и структуры центристского, умиротворяющего и стабилизирующего толка.
Экономическим фундаментом западного образа жизни стал индустриальный тип производственных отношений, который вместе с духовным влиянием католицизма и особенно протестантизма утвердил важнейшие принципы политического взаимодействия. Для человека западно-европейских стран базис его мировоззрения образуют понимание труда как залога жизненного успеха, рациональное восприятие жизни, идея состязательности, стремление к прогрессу. «Трудись и преуспеешь», «соревнуйся и прославишься» – вот этические нормы, которые, господствуя в отношениях государства и общества, продолжают двигать развитие цивилизации Запада, заставляют его постоянно совершенствовать производство и обусловливают рост благосостояния живущих там людей.
В результате таких особенностей цивилизационного развития ценностные ориентации политической культуры Запада прежде всего выражают понимание самодостаточности человека для осуществления власти и взгляд на политику как на разновидность рационально организованной деятельности, когда люди выполняют различные роли и функции. Государство в западной традиции издавна воспринимается в качестве института защиты прав и свобод человека, поддерживающего его социальные инициативы. В итоге это обусловило развитие демократической формы власти, позволило западным странам хорошо адаптироваться ко многим вызовам времени, разумно решать конфликты и использовать такие достижения для все большей консолидации общества.
Восточные политико-культурные нормы и традиции были предопределены особенностями жизнедеятельности обширных структур аграрных социумов Азии, на которые воздействовали ценности арабо-мусульманской, конфуцианской и индо-буддиской культур. Базовые ориентации людей этой части мира формировались под влиянием деспотического господства над обществом властвующих групп, главенства коллективистских форм организации частной жизни, а также при подавлении централизованными структурами условий для индивидуальной предпринимательской деятельности, т.е. для беспрепятственного развития частной собственности.
Непререкаемое верховенство религиозных учений, воплощавших не только сакральные идеи, но и предписывавших принципы морали, права, социальных и политических концепций, привело к тому, что в восточных странах вероучения фактически поглотили критическое начало светской философской науки. Разрешение конфликтов в таких условиях предусматривает не обращение к правовым документам, а апелляцию к моральному авторитету властителей, руководителей, вообще всех старших. Поэтому этической нормой политической культуры восточного типа стали обычай, а не закон, мнение начальства, а не конституция. Длительное закрепление патриархально-клановой структуры общества определило довольно низкие, слабые позиции человека в сравнении с общиной и особенно государством. Статус человека зависит от его полезности для конкретного социума. Поэтому на Востоке властвование и политика в целом издавна воспринимаются как сфера деятельности героев, выдающихся деятелей. Все изложенное предопределило в качестве основных ценностных ориентаций восточной политической культуры следующее: убеждения в необходимости обязательного посредника (гуру, учителя, старшего) между простым человеком и властью; понимание политической власти как области божественного правления; исключение свободы, плюрализма, состязательности из мира политики; признание главенствующей роли элит при отсутствии не только намерений, но и потребности в контроле за их деятельностью; предписание человеку сугубо исполнительских функции. Неудивительно, что такое толкование ценностей обусловило изоляцию верхов от низов, патернализм, авторитарные тенденции, упрощенные формы организации власти и политических отношений.
Наиболее существенные различия ценностных ориентации граждан в политической жизни Запада и Востока проявляются в следующем.
1. Запад: убежденность, что власть может покоиться на физическом, духовном или ином превосходстве человека над человеком. Восток: уверенность в божественном происхождении власти, не связанном ни с каким человеческим достоинством.
2. Запад: отношение к политике как к разновидности конфликтной социальной деятельности, которая строится на принципах честной игры и равенства граждан перед законом. Восток: отношение к политике как к подвижнической, не доступной каждому деятельности, подчиненной кодексу поведения героев и принципам божественного правления; отрицание случайности политических событий и понимание политики как средства утверждения гармонии и мира.
3. Запад: осознание самодостаточности личности для осуществления властных полномочий, отношение к политическим правам как к условию укрепления права собственности; примат идеалов индивидуальной свободы. Восток: отрицание самодостаточности личности для осуществления властных полномочий, потребность в посреднике в отношениях между индивидом и властью; приоритет идеалов справедливости; политическая индифферентность личности.
4. Запад: признание индивида главным субъектом и источником политики, отношение к государству как к институту, зависимому от гражданского общества, гаранту прав и свобод личности, орудию предпринимательской деятельности индивида и социальных группы. Восток: признание главенствующей роли в политике элит и государства, предпочтение патроната государства над личностью; признание приоритета над человеком руководителей общин, сообществ, групп; доминирование ценностей корпоративизма.
5. Запад: предпочтение личностью множественности форм политической жизни, состязательного типа участия во власти, плюрализма и демократии; приоритет усложненной организации власти (наличия партий, разнообразных групп давления и т.д.). Восток: предпочтение личностью исполнительских функций в политической жизни и коллективных форм политического участия, лишенных индивидуальной ответственности; тяготение к авторитарному типу правления, упрощенным формам политических отношений, поиску харизматического лидера.
6. Запад: рациональное отношение к исполнению правящими элитами и лидерами своих функций по управлению социальными процессами, понимание необходимости контроля за их деятельностью и соблюдения правил контрактной этики. Восток: обожествление правителей и их деятельности по управлению обществом, отсутствие убежденности в необходимости их контроля.
7. Запад: приоритет общегосударственных законов и установлений над частными нормами и правилами поведения, понимание различий в моральной и правовой мотивации политических действий граждан. Восток: приоритет местных правил и обычаев местного права над формальными установлениями государства, тенденция сглаживания противоречий между нравственными традициями сообществ и законодательными установлениями как мотивами политического поведения.
8 Запад: достаточно ощутимая идеалогизированность политических позиций граждан. Восток: менее выраженная идеалогизированностъ позиций населения.
В классическом виде названные ценности и традиции взаимодействия человека и власти формируют органически противоположные политические культуры, например, в США и Иране, Франции и Камбодже. И даже перестройка политических институтов по образцам одного типа культуры не может порой поколебать устойчивость отдельных ценностей прежней культуры. К примеру, в Индии, где в наследство от колониального владычества Великобритании страна получила достаточно развитую партийную систему, парламентские институты и прочее, по-прежнему доминируют архетипы восточного менталитета. И поэтому на выборах главную роль играют не партийные программы, а мнения деревенских старост, глав аристократических родов, руководителей религиозных общин и т.д. В свою очередь, в ряде западноевропейских стран повышенный интерес к религиям и образу жизни на Востоке тоже никак не сказывается на изменении параметров их политической культуры.
Правда, в некоторых государствах все-таки сформировался некий синтез ценностей западного и восточного типов. Так, технологический рывок Японии в клуб ведущих индустриальных держав, а также политические последствия послевоенной оккупации страны позволили укоренить в ее политической культуре значительную долю либерально-демократических ценностей и образцов политического поведения граждан. Весьма интенсивное взаимодействие Запада и Востока протекает также в политической жизни стран, занимающих срединное геополитическое положение, например, в России, Беларуси и в Казахстане. Здесь формируется определенный симбиоз ценностных ориентации и способов политического участия граждан.
Рассматривая феномен политической культуры в целом, остановимся на особенностях белорусской политической культуры, характер которой во многом предопределяет направление развития страны. Следует отметить, что на протяжении многовековой истории здесь сложилась своеобразная политическая культура, формирование которой стало результатом влияния многих факторов.
На протяжении всей своей истории Беларусь находилась на стыке культур: между Западом и Востоком, между Москвой и Варшавой, между христианством и католицизмом. Это наложило свой отпечаток и на современность.
Несколько веков культура Беларуси формировалась под влиянием двух мощных социокультурных потоков. Первый, приходящийся на середину XVI – середину XVIII вв., был связан с присоединением Беларуси к Речи Посполитой. В этот период происходит «полонизация» белорусской национальной культуры, насаждаются польский язык, польские обычаи и традиции как среди шляхты, так и крестьянства. Католическая церковь активно проникает во все сферы общественной жизни, усиливает свое влияние и униатская церковь. В среде дворянства стала складываться такая ситуация, когда быть поляком и католиком экономически, социально и политически стало выгоднее, чем быть православным и белорусом. Но к 1792 г. ситуация коренным образом меняется: вся этническая Беларусь вошла в состав Российской империи. И вновь на белорусскую нацию обрушиваются новые культурные нормы, идет трансформация белорусского национального характера и культуры в целом. Царская Россия принесла иные ценности: византийское православное христианство с его центральной идеей единой харизматической власти, отсутствие свободомыслия, сильное государственное начало. Все эти новые веяния отрицательно сказались на укреплении и культивировании собственных черт политической культуры белорусского народа.
После Октябрьской революции, точнее с начала 20-х годов, в БССР стала активно проводиться политика белорусизации, а с июля 1924 г. программа белорусизации приняла силу закона. Под белорусизацией в широком смысле понималось следующее:
1) развитие белорусской культуры: создание школ, техникумов, вузов с белорусским языком обучения, открытие культурно-просве-тительных учреждений, развитие белорусской литературы, издание на белорусском языке книг, газет, журналов и т.д.;
2) выдвижение белорусов на партийную, советскую и профсоюзную работу;
3) перевод делопроизводства на белорусский язык.
Белорусизация способствовала развитию политического самосознания, политической культуры белорусов, однако продолжалась она недолго. Террор 1930-х годов в Советской Белоруссии был катастрофой для белорусской культуры и ее народа. В трех волнах арестов (1930, 1933, 1937 – 1938 гг.) были уничтожены десятки тысяч людей всех слоев общества. Эта кампания проводилась под лозунгом борьбы с «нацдемами» (национальными демократами), которые якобы хотели оторвать Беларусь от Советского Союза и продать ее капиталистическим странам.
В 1933 г. властями была проведена языковая реформа, которая приблизила белорусскую орфографию и лексику к российской. Белорусский язык был изгнан из государственных учреждений и сферы высшего образования. История Беларуси была переписана целиком. Многие из выдающихся личностей – в том числе К. Калиновский, В. Ластовский, И. Луцкевич и др. – были объявлены реакционерами и преданы забвению. Опустошительный эффект такой политики был признан в период перестройки даже наиболее консервативными коммунистами. Как писал журнал «Коммунист Белоруссии» в 1990 г., борьба с так называемыми «нацдемами» и кулаками в 1929 – 1933 гг. сменилась в 1937 г. ликвидацией агентов вражеских разведок. В результате надолго был остановлен процесс формирования национальной интеллигенции. А интеллигенция – это не только составная часть народа, но и аккумулятор его интеллекта, носитель идей, в том числе и политических, двигатель общественного прогресса в целом. Национальную интеллигенцию как социальный слой трудно восстановить. В результате страдает национальная, в том числе и политическая, культура народа.
Народ, лишенный своей собственной интеллигенции, может продолжать существовать длительное время, но у него резко начинает снижаться иммунитет против ассимиляции. В качестве примера можно привести ситуацию, сложившуюся в отношениях Англии с Шотландией во второй половине XVII в. Достаточно было Англии нанести в свое время удар по шотландской аристократии, как проблема Шотландии исчезла. Народ стал «покладистым и спокойным». Поэтому и неудивительно, что за годы тоталитарной сталинской, а затем авторитарной систем сформировался своеобразный тип «тоталитарного» человека, политическая ментальность которого обычно характеризовалась чрезмерной заидеологизированностью, атеизмом, склонностью к ксенофобии (прежде всего ненавистью ко всяким внешним и местным «врагам», неприятием инакомыслия), нежеланием радикальных общественных и жизненных изменений, ограниченностью и искаженностью представлений о современном состоянии мировой политической культуры. И только с последующим демократическим периодом в развитии Беларуси связан новый этап становлении политического сознания, политической культуры, политического менталитета белорусов.
Понятие «менталитет» в свое время было введено в науку представителями историко-психологического и культурно-антрополо-гического направлений Л. Леви-Брюлем, Л. Февром, М. Блоком и некоторыми другими исследователями. В первоначальном контексте менталитет означал наличие у представителей того или иного общества, трактуемого прежде всего как национально-этническая и социокультурная общность людей, некоего определенного общего «умственного инструментария», своего рода «психологической оснастки», которая дает им возможность по-своему воспринимать и осознавать свое природное и социальное окружение, а также самих себя. Со временем понятие менталитета стало использоваться и для описания в обобщенном виде свойств и особенностей организации социальной и политической психологии людей, в частности, политического сознания и политической культуры.
Таким образом, под национальным менталитетом понимается специфический способ мышления, мировосприятия или «мирочувствования», свойственный той или иной социально-этнической общности. Иными словами, это осознаваемые и неосознаваемые представления, установки и стереотипы социального, политического поведения, формирующиеся у того или иного народа на протяжении истории и влияющие на его образ жизни, деятельность, тип мышления в целом.
Менталитет белорусов формировался под влиянием разнообразных этнических, социально-исторических и геополитических факторов. Он складывался на протяжении жизни многих поколений. В нем нашли отражении традиции и обычаи, повседневный опыт народа. Одной из основных и неотъемлемых черт характера белорусов следует назвать толерантность, в том числе и политическую. Это способность легко уживаться с другими этносами, их идеями и системами ценностей.
Белорус – человек незлобивый, незлопамятный и немстительный. Когда он сталкивается с доброжелательным отношением к себе, он всегда отвечает тем же. Возможно, тут сыграл свою роль христианский принцип: «Относись к ближнему так, как хочешь, чтобы относились к тебе самому».
Таким образом, анализируя предпосылки, факторы национального, политического менталитета белорусов, можно выделить следующие основные моменты. Во-первых, на формирование национального характера, политической культуры белорусов огромное влияние оказала географическая среда, особенно на первоначальном этапе этого процесса. Во-вторых, на формирование рассматриваемых феноменов большое воздействие оказала религия. С православием на белорусскую землю была принесена идея соборности, которая противопоставлялась индивидуализму, поэтому в менталитете белорусского народа интуитивизм в какой-то мере доминирует над рационализмом. В-третьих, на формирование политической культуры белорусов значительная влияние оказало коллективно-родовое начало, основу которого составляют неконфронтационная социальная установка и замещение понятия свободы понятием общей воли, которая блокировала активность отдельно взятого человека. Стереотип белорусов «быть как все» кардинально отличается от западноевропейского «быть не хуже», под которым понимается «не хуже, а лучше».
Жители нашей страны веками ориентировались преимущественно на нормы общинного коллективизма, на примат интересов семьи, общины, сословия, государства перед целями, потребностями и ценностями отдельной личности. Ориентация на собственные интересы, поиск жизненных целей за рамками своей общины однозначно подвергались осуждению. Этому способствовали сложные природно-климатические условия и постоянная угроза со стороны внешних врагов. Нашему обществу приходилось напрягать все силы на борьбу за выживание, подчинять частные интересы общим и ограничивать личную свободу своих членов. Особый характер развития требовал постоянно «пришпоривать» естественный ход событий, формировать разветвленные механизмы внеэкономического принуждения и соответствующие нормы политического поведения. А это сформировало определенный социально-экономический и политико-культурный генотип.
Влияние всех вышеперечисленных и ряда других факторов предопределили следующие общие особенности политической культуры белорусов:
1. Приоритет интересов государства и коллектива перед интересами отдельного индивида.
2. Признание решающей роли государства в решении общественных проблем, надежда на защиту и опеку с его стороны – патернализм; особенность политической культуры белорусов, которая унаследована, как мы уже отмечали, в значительной мере от прошлого. Это взгляд на взаимоотношения государства и граждан, в соответствии с которым государство обязано обеспечивать удовлетворение их потребностей за государственный счет, принимать на себя заботу о благополучии граждан. В советский период официально утверждалось, что государство гарантирует социальную защиту, право на труд, отдых, на бесплатное образование, здравоохранение, предоставляет бесплатное жилье и многое другое. Рядовой гражданин полностью полагался на государство, снимал с себя всякую ответственность за происходящее вокруг. Поэтому, по-видимому, и в современных условиях наблюдается устойчивые стремления к патернализму. В постсоветский период большое количество людей по-прежнему нуждается в опеке государства, в гарантиях социальной защиты, которые воспринимаются как естественное право, а отсутствие таких гарантий становится упреком государству и обществу в невыполнении своих функций. В основном это люди, воспитанные на социалистических идеях.
3. Традиционное патриархальное отношение к власти, персонифицированное ее восприятие (т.е. в связи с определенными фигурами – носителями), высокие требования к моральному облику руководителей (честность, бескорыстие, самоотверженность и др.).
4. Надежда на призванного разрешить все проблемы сильного лидера – вождя, царя, президента и т.д.
5. Недооценка и недопонимание роли представительных органов в общественной жизни, подсознательное отождествление власти только с исполнительными структурами (правительство и т.д.).
У белорусов отсутствует сильная национальная идея, отражающая стремление народа к независимости и его претензии на историческую активность по поводу собственной судьбы. Как таковая она стала формироваться в определенных исторических и геополитических условиях, с появлением этнического самосознания. Первые проявления такого сознания, можно наблюдать уже в деятельности таких представителей белорусского народа, как Ф. Скорина, В. Тяпинский, Л. Сапега и др. Появление же целостной системы национального самосознания белорусов, включающей этническую самоидентификацию, выраженную через этноним «белорусы», представления об особенностях своей этнической территории, культуре, историческом прошлом, этнических интересах, в том числе этнополитических, относится к концу XIX – началу XX в.
Национальная идея имеется у каждой нации, в том числе и у русского народа, столь тесно связанного с белорусским. Однако там национальная идея несколько иная, основывается не только на соборности, но и в противоположность западной цивилизации с ее апологетикой индивидуализма, меркантилизма, протестантизма и парламентаризма. Белорусская идея и русская национальная идея, имеют немало общего, наиболее адекватно выражающего и мироощущение, и мировосприятие двух народов, вместе с тем отличаются друг от друга, так как формировались и осмысливались в контекстах не совсем одинаковых мировоззренческих установок, основывались во многом на разных культурно-исторических и политических традициях.
Историко-философский подход к рассматриваемой проблеме сводится к анализу уровня и способа постижения национальной идеи в пределах определенного мирочувствования. Ее следует анализировать как составляющую соответствующего миросозерцания, которое, в свою очередь, основывается на тех или иных общефилософских принципах. Становление белорусской национальной идеи проходило в пределах установки, основывающейся на антропоцентризме, христоцентризме и белорусоцентризме. Патриотическая белорусская идея, начиная с этнического самосознания в белорусских летописях и хрониках и до концепций национальной независимости XX в., проходит через всю письменную культуру Беларуси. В летописях патриотизм считается одним из главных положительных качеств человека, необходимой предпосылкой принятия им правильных и разумных решений. Вплоть до XVIII в. в Великом княжестве Литовском патриотические настроения поддерживались государственным статусом белорусского языка, всей совокупностью местного быта. Последующие полонизация, а затем и русификация нанесли значительный ущерб национально-политическому сознанию белорусов. И тем не менее «белорусскость» не была убита.
Белорусский народ – часть славянства, наделенная индивидуальными чертами. Он призван выполнить свою миссию, но не по отношению ко всему человечеству, а лишь по отношению к славянству, в пределах славянского мира. Эта миссия определяется не божественным промыслом, а историческими традициями народа, которые белорусские летописи связывают, с одной стороны, с идеей свободы, а с другой – с отстаиванием своей веры. Утверждение идеалов свободы и равенство славянских народов – вот в чем видят авторы белорусских хроник служение, призвание, миссию Беларуси. В полном смысле белорусское этнонациональное движение началось только в 30-е годы XIX в. Его первые проявления можно обнаружить в литературных трудах Каэтана Кассовича в газете «Молва» (1835 г.). Затем нельзя не вспомнить литературную и общественную деятельность братьев Гримоловских – Валериана, Клеменса и Юлиана. Они были первыми, кто опубликовал свои стихотворения на белорусском языке (1837г.). Однако наиболее плодотворной в разработке белорусской национальной идеи была литературная и общественная деятельность Яна Борщевского, непосредственным продолжателем которого в 50-е годы XIX в. стал витебчанин Артем Вярига-Даревский. Еще большое развитие белорусская национальная идея получила во второй половине XIX в. В 60-е годы она находит свое реальное практическое воплощение в деятельности революционных демократов во главе с К. Калиновским. В этот период белорусская национальная идея включала в себя тезисы о воссоздании независимого государства Беларуси и Литвы, придании белорусскому языку статуса литературного и государственного, о поддержке униатства как «белорусской» ветви христианства. Однако завершение формирования белорусской национальной идеи происходит только в 80-е годы. Окончательно ее формируют теоретически и как определенную политическую программу белорусские народники, объединенные вокруг журнала «Гоман» (1882 – 1884гг.). Гомановцы глубоко осмыслили аутентичность национальной индивидуальности своего народа, его потенциальные возможности, увязав национальные интересы Беларуси с общими задачами борьбы против абсолютистского режима.
Неблагоприятные политические условия последней трети ХIХ – начала XX в. вынудили гомановцев и нашенивцев (1906 – 1915гг.) выдвинуть на первый план идею политической автономии Беларуси в составе Российской империи, однако, когда ситуация изменилась, белорусские деятели вновь вернулись к идее К.Калиновского о полной независимости Беларуси. Дальнейшее развитие белорусская национальная идея получила в произведениях Ф.Богушевича, М.Богдановича, Я.Купалы, Я.Коласа, М.Горецкого, А. Луцкевича, В. Ластовского, Я.Лесика и др.
Таким образом, белорусская национальная идея, как и политическая культура белорусов в целом, прошла длительный путь становления: от слабо осознанных, недостаточно оформленных представлений об особенностях территории Беларуси и ее населения до четко выраженного стремления к созданию национального белорусского государства, в рамках которого белорусы смогут с наибольшей эффективностью развивать свою государственность, экономику и культуру, взаимодействуя с другими народами, широко используя их опыт, а также обогащая их своими собственными достижениями.
Каково же содержание белорусской политической национальной идеи на современном этапе? Ответ на этот вопрос, несомненно, связан с изучением и учетом такого явления, как общенациональные цели, на которых базируется национальная идея. В качестве таковых на сегодняшний день бесспорными являются: обеспечение безопасности государства и его граждан, поддержание динамической стабильности общества, проведение сильной социальной политики внутри страны, сохранение генофонда нации, обеспечение необходимого качества окружающей среды. Если говорить о национальной идее в общем плане, то в системе сегодняшних задач общенародное значение приобретают возрождение национального духовного наследия в широком смысле, национальных начал, возвращение белорусов к самим себе, т. е. формирование концептуально определенных взглядов на судьбу народа, создание на определенных объективных исторических фактах самой «теории» существования родины. Осуществление такой грандиозной задачи – важнейшее условие сохранения и упрочнения политической независимости молодого белорусского государства. Это главное. Во всяком случае, это ядро национальных целей, принимаемых подавляющим большинством населения страны. Можно не сомневаться, что при всем многообразии, несовпадении и даже конфронтации частных и временных целевых ориентаций общенациональные цели могут быть дополнены вполне определенной совокупностью более конкретных целей в социально-политической, экономической, культурной областях, также принимаемых большинством граждан.
Что же касается национальной идеи в международном аспекте, то, с учетом всего исторического опыта и традиций Беларуси в качестве таковой следует признать строительство духовно-культурного и геополитического «моста» между Западом и Востоком, Западной и Центральной Европой, с одной стороны, и российской Евро-Азией – с другой.
Белорусская национальная идея – это осознание себя самостоятельным этносоциальным образованием; это философия, мировоззрение белоруса, осознание им своего национального и морального идеала. Нам необходимо разбудить национальную гордость, патриотизм и самоуважение народа, поднять белорусскую культуру, в том числе и политическую, до уровня других национальных культур.
Исторический опыт, мировая практика этнического развития, национальных отношений показывают, что только с помощью национальных идей можно подняться до уровня идей общечеловеческих, общечеловеческой политической культуры. Национальная идея белорусского народа в наши дни – это, как уже отмечалось, идея национального суверенитета, независимости, национальной государственности, развития национальной культуры и языка, народных традиций и быта. Базовыми скрепами белорусской национальной идеи, политической культуры, по-видимому, можно считать принципы толерантности, взаимопонимания и взаимоуважения в отношениях между народами. Историческое прошлое предоставляет нам немало свидетельств этнической и религиозной терпимости у наших предков, которая пережила века и оставила глубокий след в современном духовном, политическом облике белорусского народа.
Таким образом, концептуальное содержание национальной идеи складывается из познания истоков своей этнической ментальности, глубокого знания своей культуры, традиций, всей истории народа, из объективного установления особенностей национального характера, из глубокого осмысления современного геополитического положения нации, ее взаимоотношений с соседними народами и всем миром.
Главные проблемы современной политической культуры белорусов связаны с тем, что она является отчасти расколотой, в ней сосуществуют нормы и ценности подданнической культуры в смешении с элементами современной гражданской культуры. Иными словами, если определять тип политической культуры в Беларуси с помощью типологии Г. Алмонда и С. Вербы, то можно говорить о том, что в республике переплетаются черты подданнической и активистской культур.
Оставьте комментарий!
Вы должны быть авторизированы чтобы оставлять комментарии.